Караваджо перевернул вверх дном все представления о том, что украшает живопись и как надобно вести себя художнику.
Беллори Джованни Пьетро
Беллори Джованни Пьетро
Микеланджело да Караваджо - сын архитектора Фермо Меризи и его второй жены Лючии Аратори, дочери землевладельца из городка Караваджо, неподалеку от Милана. Отец служил управляющим в доме Франческо I Сфорца, маркиза де Караваджо, хозяина этого городка. Отец умер от чумы, когда Микеланжело было пять лет. Учился с 1584 года у Симоне Петерцано в Милане, но по неизвестной причине закончил обучение раньше срока. Затем на четыре года пропадает из поля зрения и объявляется в Риме — нищим и голодным...
читать дальшеВ те времена именно Рим оставался средоточием художественной жизни Италии. Диктатура папы Сикста V, желавшего вернуть ему прежнее положение столицы мира, была направлена не только на укрепление контрреформации и активизацию католицизма, но и на архитектурную перепланировку Вечного города, в чем главное участие принимал архитектор Доменико Фонтана.
В 1593 году было завершено строительство собора св. Петра. Из разных городов в Рим стягивались артистические силы, находившие применение своим талантам: из Неаполя – Чезаре д’Арпино, из Урбино – Федериго Бароччи, из Пизы – Орацио Джентилески, из Ломбардии – Муциано и Ронкалли. В 1594 году из Болоньи в Рим по приглашению кардинала Одоардо Фарнезе приехали Агостино и Аннибале Карраччи, одни из виднейших живописцев этого времени. В Риме работал глава маньеристического направления Федериго Цуккаро, художник, автор «Трактата о живописи», президент Академии св. Луки. Джованни Бальоне и архитектор Онорио Лонги находились в непосредственном общении с Караваджо, хотя и не представляли собой сколько-нибудь значительных величин. Да и кто, кроме Аннибале Карраччи, мог в ту пору быть достойным его соперником?
Когда молодой и никому не известный ломбардец приехал в Рим между 1588-1591 годами, ему было семнадцать или восемнадцать лет. Он начал с нищего, полуголодного существования и «до того обнищал и обносился, что несколько добросердечных собратьев по профессии из жалости стали его поддерживать», – говорит Бальоне. Это были случайные заказы и случайные покровители, вроде Пуччи – адвоката римской курии, или маэстро Валентино, перекупщика картин, игравшего по отношению к Караваджо роль своеобразного Дюран Рюэля, по выражению Р. Лонги, или Лоренцо Сичилиано, «малевавшего в своей мастерской третьеразрядные картины», – говорит Бальоне. Вскоре Караваджо поступил помощником в мастерскую Чезаре д’Арпино, где учился писать цветы и фрукты. Затем, по-видимому, он попадает в больницу для бедных (Санта Мариа делла Консолационе), где, по свидетельству Бальоне, выполняет несколько картин. «Пробуя писать самостоятельно, – говорит Бальоне, – Караваджо написал несколько небольших полотен, изображая себя в зеркале». Это не совсем точное свидетельство, так как художник далеко не всегда изображал себя, да и это можно считать условным. Однако этот давно применявшийся в живописной практике прием давал ему возможность отграничить определенное композиционное пространство, в пределы которого он помещал фигуру или натюрморт, тщательно их детализируя.
Марфа и Мария Магдалина
1598
Такие «зеркальные» изображения производили впечатление своеобразных живописных опытов, имевших целью передать натуру, как бы выхваченную из окружающей ее среды и изолированную от нее. Эти небольшие по размеру «камерные» картины, выполненные, весьма вероятно, по заказу, не имели сложного сюжета. Большей частью это были изображения юношеских полуфигур с красивым типом лица, но мало индивидуализированным и почти имперсональным: правильный овал, миндалевидный разрез глаз, крупный нос и полные губы. Такими предстают перед нами данные всегда на нейтральном фоне персонажи картин «Больной Вакх», «Мальчик, чистящий грушу», «Мальчик, укушенный ящерицей», «Продавец фруктов», «Концерт», «Лютнист», «Гадалка» и одна из его лучших ранних картин – «Вакх».
Больной Вакх
1593, Галерея Боргезе, Рим
Мальчик чистящий грушу
Мальчик, укушенный ящерицей, 1594
Национальная галерея, Лондон
Юноша с корзиной фруктов, 1593, Галерея Боргезе, Рим
Концерт
1595-1596
Лютнист
1596
1596
Гадалка
ок. 1595
Вакх
1596
В 1591 году Караваджо переехал во дворец своего покровителя кардинала дель Монте, где работал около пяти лет. Одним из поклонников живописи Караваджо и коллекционером его картин стал маркиз Винченцо Джустиниани.
В 1595 году несмотря на рекомендации, данные Джентилески, Граматики, Просперо Орси, Караваджо было отказано в приёме в Академию Святого Луки. Главным противником приёма Караваджо в Академию был её президент — Федерико Цуккаро. Он считал, что эффекты живописи Караваджо были следствием экстравагантного характера, а успехом его картины обязаны лишь своим «оттенком новизны», которую высоко ценили богатые покровители.
Шулеры, 1596
Музей Кимбелла, Форт Уорт
Караваджо рано пристрастился к азартным играм, делал долги, кроме того, обладал вспыльчивым нравом, не раз приносившим ему неприятности, часто задерживался римской полицией, но покровители защищали его, пока он не перешёл черту.
В мае 1606 года, после ссоры то ли во время игры в мяч, то ли из-за ставки, но в последующей драке, в которой участвовало десять человек, был убит Рануччио Томмазони. Караваджо был ранен и вывезен друзьями из Рима в Неаполь. Но ему всё равно был вынесен смертный приговор. За его голову была назначена награда. Все ранние работы Караваджо, оставшиеся в мастерской, бесследно исчезли.
В 1607 году он перебрался на остров Мальта. На Мальте Караваджо писал картины для церквей по заказу местных рыцарей-госпитальеров, а 14 июля 1608 года становится рыцарем Мальтийского ордена, принеся клятву перед алтарём, который сам и расписал в период послушничества. В сентябре 1608 года Караваджо повздорил со знатным рыцарем и ранил его. Микеланджело посадили в яму, выдолбленную в известняковой скале. Он смог убежать, что невозможно без помощи людей, наделенных властью, и отправился на Сицилию. Рыцари официально исключили художника из ордена.
Молитва святого Франциска
1606
В 1608—1609 годах он скитался по городам Сицилии. В 1609 году внезапно возвращается в Неаполь, под защиту Сфорца, так как ему стало известно, что раненный им рыцарь подослал к нему убийц. Теперь Караваджо даже спал с кинжалом. Во дворце Сфорца он был недосягаем, но однажды всё-таки решил пойти в питейное заведение, и на его пороге несколько мужчин нанесли ему удары ножами в лицо. Караваджо всё-таки выжил благодаря хорошему уходу за ним во дворце Сфорца, но практически стал неузнаваем из-за шрамов на лице.
В 1610 году художник, узнав, что может быть прощён, и рассчитывая на помощь римских покровителей и прощение папы, отплыл из Неаполя в Рим. Во время шторма корабль пристал к пристани в городке Пало, где Караваджо был ошибочно арестован начальником гарнизона, принявшего его за бандита. За большую взятку его освободили, но корабль к этому времени уже уплыл со всем его имуществом (на этом корабле остались четыре картины, которые Караваджо вез с собой в Рим — они исчезли). Караваджо пришлось продолжить свой путь пешком.
Положение во гроб
1602–1603
Микеланджело да Караваджо умер 18 июля 1610 года в городке Порто д’Эрколе при невыясненных обстоятельствах.
Он так и не узнал, что в Риме ему даровано полное прощение.
Благовещение
1608-1609
По мнению биографов Караваджо, его новаторство, о котором они так единодушно и страстно писали, в первую очередь заключалось в игнорировании им классических образцов античного и ренессансного искусства, в пренебрежении к общепризнанным художественным авторитетам и в якобы полном и безоговорочном обращении к «натуре», такой, какова она есть. «Он дал себе зарок не делать ни одного мазка, кроме как исполненного с натуры», – говорит Зандрарт. Но нужно помнить, что изучение человека и окружающего его реального мира лежало в основе художественного мировоззрения и у мастеров итальянского Возрождения, для которых «натура» также служила основой их творческого метода. Однако, стремясь при этом к «строгой и соразмерной гармонии всех частей», о которой говорил Леон Баттиста Альберта, художники Ренессанса, преклонявшиеся перед античной классикой, разработали на ее основе свое представление об обобщенно-реалистическом, идеальном образе человека. Верные идеям синтетического ренессансного реализма, они облагораживали свою натуру, поднимали ее над уровнем окружающей действительности, героизировали ее и выражали в формах, адекватных выработанным ими эстетическим понятиям и принципам. А Караваджо, говорит Беллори, «начал писать, слушаясь собственного таланта, не следуя превосходнейшим мраморным творениям древних и прославленной живописи Рафаэля, а почти что презирая их, признавая одну лишь природу объектом для своей кисти. Когда же напоминали ему о знаменитейших статуях Фидия или Гликона как образцах для учения, он вместо ответа показывал пальцем на толпы людей, говоря, что достаточно учиться у природы».
Портрет Алофа де Виньянкур
1608
Это высказывание Беллори не следует, однако, расценивать в том смысле, какой придавали ему хроникеры и биографы Караваджо. Сам художник опровергает его своей живописью, современное изучение которой указывает на то, что он был знаком и с Ватиканскими фресками Рафаэля, и с Сикстинским плафоном Микеланджело, и с его скульптурой, так же как с творениями великих венецианцев. Если Караваджо и декларировал столь решительно свои взгляды, как единогласно утверждают источники, то они должны были относиться не к великим мастерам Возрождения, а в первую очередь к тем позднеримским маньеристам, которые, по признанию самого Беллори, «с натуры писали мало, фигуры изображали согласно манере, удовлетворявшей более чувство изящества, чем правды», то есть к его современникам.
Корзина с фруктами"
ок. 1597
Решительно порывая с ними в поисках своего, ему лишь одному присущего живописного стиля и образного строя, Караваджо стал одним из виднейших выразителей новой, явившейся на смену маньеризму эпохи раннего барокко. И эта стилевая реформа и изменение подосновы образного мышления произошли в удивительно короткий промежуток времени, отмерявшийся годами недолгой и стремительной жизни Микеланджело да Караваджо, из которых неполных двадцать лет было отдано огромному творческому труду.
Вливаясь в широкое и разветвленное русло итальянского искусства, живопись Караваджо, представлявшая собой крайний реалистический фланг, сыграла выдающуюся и даже ведущую роль в его развитии на протяжении почти всего XVII века. Но надо при этом помнить, что параллельное существование других направлений, из которых болонско-римский академизм также имел большое значение для формирования и становления новой живописной культуры, создавало сложную и противоречивую картину, отражавшую не только наличие, но и борьбу различных художественных течений эпохи сеиченто.
Юдифь, убивающая Олоферна, 1598
Однако проблемы, затронутые и разработанные Караваджо, оказались столь передовыми и отвечавшими новым запросам времени, что искусство этого мастера получило широчайший отклик не только у себя на родине, но и далеко за ее пределами. Как видно, выдающиеся историки искусства этого столетия, такие, как Беллори, Мальвазиа и Бальдинуччи, не поняли и недооценили значения Караваджо.
А между тем еще на их глазах живопись этого «гениального чудовища», по выражению испанца Кардуччо, стала достоянием многочисленных и ревностных его последователей: итальянских, испанских, фламандских, голландских, французских и даже немецких «караваджистов». Не дошел до сознания критиков Караваджо и тот поразительный факт, что ни один из гениальных мастеров XVII века – Рубенс, Рембрандт, Веласкес, – даже Пуссен и Бернини, стоявшие на иных идейно-художественных позициях, также не смогли в той или иной мере избежать влияния искусства Караваджо, более того – его прямого воздействия, которое близко коснулось и членов болонской «Академии наставленных на истинный путь» – «Accademia degli incamminnati», – создателей «большого» репрезентативного стиля. И закономерно ставить вопрос о том, каково вообще было бы его дальнейшее развитие, не будь Караваджо, от которого все академическое направление получило мощный оздоровляющий и плодотворный импульс.
Источники: этот и Вика сказала.